Три танкиста из будущего. Танк прорыва времени КВ- - Страница 54

— Есть, завтра в девять тридцать.

— Ну все, я пошел. Командуйте.

Так, вот и мой «козлик». Водитель молодец, уже запустил и прогрел движок.

— Иван, на танкодром, поехали.

Н-да-а, а вот глушитель на KB поставить все же не мешало бы. Ревет так, что за несколько километров слышно. Так, учебный уже стоит. Что-то сломали? Убью гадов, еле лишний KB выбили, а тут такое… Точно, сломали, вон ремонтники возятся.

Пока не заметили, выйду-ка из машины и посмотрю, что творится.

— Товарищ старший лейтенант, я же…

— Хоть ты же, хоть вы же!!! Е…ть через коромысло! Бл…! На тренировке ведь нормально все выполнял! Сколько раз говорено, переключение только в щадящем режиме! Ну-ка, последовательность действий повторите!

— Для переключения передачи с низшей на высшую необходимо: разогнав танк, выключить главный фрикцион, одновременно уменьшив подачу топлива, выключить передачу в нейтраль, включить и снова выключить главный фрикцион, включить высшую передачу, включить главный фрикцион и одновременно увеличить подачу топлива!

— Е…ть, ты бы действовал так, как рассказываешь, тебе бы цены как механику-водителю не было! Ну, и чего забыл? Второй раз выключить фрикцион, да?

— Так точно!

— Ну, и в результате учебный танк на полдня из строя вышел. На учебно-боевой я тебя вообще не посажу, пока не отработаешь все заново! Давай на тренажер.

Так, все понятно. Это новое пополнение, прямо с курсов механиков-водителей. Помучаемся мы с ними. Надеюсь все же, ремонтники не полдня возиться будут. Ага, вон и Нечипорук лично прибыл, значит, дело серьезное. Не буду мешать, пусть дальше воспитывает, лучше пока с лейтенантом Махровым поговорить.

— Товарищ инженер-майор!..

— Вольно, вольно. Вы тоже сегодня тренируетесь в вождении, Борис Алексеевич? У вас же вроде парковый день?

— С разрешения командира батальона выполнили парковый день вчера, сразу после смены с караула. Сейчас на учебно-боевом танке проводим занятия по вождению с отстающими мехводами.

— Ясно. И много таких?

— Двое, товарищ инженер-майор.

— На «седьмом» приехали, вижу. Как он, с вашей точки зрения?

— Ничего, облазили его вчера весь. Видимых дефектов нет. Надо бы, конечно, подбой сделать, как на вашем «Рыжем», пока еще не успели.

— Да, подбой — это проблема. А… погодите-ка, а что это там такое?

— Так это Семенов нарисовал. Медведь. Прикажете убрать?

— Да нет, почему же. Вот только лапы у него чуть-чуть не так нарисованы. Х-ха, смешно…

— Очень смешное вспомнили?

— Да, лейтенант. У моего знакомого маленькая дочка любила медведей рисовать. И подписывала всегда «Превед, медвед!». И лапы он у нее всегда вот так держал…

Показываю. Смеемся. Тут меня замечает и старший лейтенант Люшкин, командир танкового взвода учебной роты, закончивший воспитание нерадивого механика-водителя. После обмена приветствиями отходим чуть подальше от ревущих на трассе КВ-2 и двух трофейных «двоек» и трех танкеток, на которых вовсю тренируются водители. А заодно — и танкодесантники. Хорошо, что поручни наша ремонтная рота первым делом наварила. Делаю несколько замечаний по организации занятий, благо старые знания вспоминаются сами собой. Интересно устроен человеческий мозг. Думал, что все уже давно забыл, а тут вдруг необходимые данные и навыки всплывают чуть ли не лейтенантских времен. Ничего, оказывается, не забылось, все где-то хранилось до времени.

Еще немного наблюдаю за тренировками, особенно за посадкой и высадкой танкодесанта. Да, прыгать с ревущей и замирающей на короткое мгновение машины не так просто. Хорошо, что пока за все время тренировок только двое пораненных, один руку сломал и один ногу вывихнул. А ведь и хуже могло бы быть, все же пограничники и стрелки НКВД кое-какую подготовку имеют…

Мои наблюдения прерывает посыльный — Андрей в штаб вызывает. Значит, скоро выезжают в Бровары, в штаб фронта.

— По дороге встречаем идущего пешком нашего особиста, капитана Стониса.

— Здравствуйте, товарищ капитан! В штаб? Садись, подвезу.

Разговариваем о том о сем. И тут мне в голову приходит одна идея.

— Ян Артурович, а вы вчерашнюю речь товарища Хрущева внимательно слушали?

— Ну-у, думаю, та. Старался. Хорошая речь, нужная.

— Это да, политически правильная и вдохновляющая речь. Только вот боевой эпизод мне что-то такое напомнил. Пытался вспомнить и не могу…

— Не помню. Вам кажется, что-то важное в этом эпизоде ееесть?

— Да и не знаю. Просто вот застряло в голове, что где-то я подобное читал, очень давно. А где, не вспомню никак.

— Бывает, таа. Нет, я тоже не помню, но после ваших слов тоже кажется… — Особист задумался.

Тут пришлось прервать разговор, подъехали мы к штабу. Попрощавшись, расходимся. Я к Андрею в кабинет, а Стонис к себе, в помещение Особого отдела. Интересно, что думает внешне невозмутимый и неторопливый прибалт о моих словах? Ладно, кто не рискует, тот не пьет шампанского.

3..4 августа. 1941 год. Московско-Киевская железная дорога

Семен пребывал в полной прострации от столь глубокого и реального погружения в прошлое. Теперь перелет на самолете в Москву, казавшийся ему пыткой, вспоминался как полет на сверхкомфортабельном «Боинге». К тому же длился тот перелет всего-то сутки. Зато теперь третьи сутки со скоростью, ненамного, на взгляд Семы, превышавшей скорость пешехода, трясся старенький скрипучий вагон, полный людей, бьющих в нос запахов и шумных разговоров. Признаться честно, запахи перестали доставать Сему уже к вечеру второго дня дороги, а вот шумы, да еще неудобная деревянная полка, похожая на сиденья в старых электричках, — да. Теперь-то до Семена дошло, почему Сергей заставил сержанта Рогальчука тренировать его в скатывании шинели и зачем вообще ему навязали летом эту, кажется, совсем ненужную вещь. Да, хороша шинель, и укрыться, и под себя подстелить. Правда, и то и другое не слишком комфортно, зато все равно лучше, чем без нее. А уж спать на голой деревянной полке без шинели — это вообще из разряда йоги. Хотя многие аборигены спят, и ничего. Привычка, видимо. Интересно, конечно, ехать по такой допотопной дороге. На каждой станции толпа бежит и выстраивается в очередь за «кипяточком», в открытое окно при перемене ветра вполне может ворваться тяжелый паровозный дым, оставляя везде хлопья сажи, а на каждой станции состав застывает, дожидаясь, пока паровоз воду наберет.